Интересные факты о писателях

[Arina]

Учитель истории Николай Васильевич Гоголь

Великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь прослужил учителем недолго. В 1831 году он опубликовал в «Литературной газете» статью под названием «Несколько мыслей о преподавании детям географии». До сих пор она считается одним из лучших педагогических трудов.

После выхода статьи Гоголь стал вести частные уроки - эта работа его увлекала, да и платили ему хорошо. Потом он получает назначение на государственную службу - преподавателем истории в столичный Патриотический институт (там обучали дочерей военнослужащих), а затем и в петербургский университет. Но уже в 1835 году писатель завершает преподавательскую деятельность.
Один из его бывших студентов писал: «Гоголь прошел по кафедре как метеор, с блеском оную осветивший и вскоре на оной угасший, но блеск этот был настолько силен, что невольно врезался в юной памяти».

Замечания? Только с любовью
Один из учеников Николая Васильевича вспоминал: «В добродушной физиономии учителя… не нашли мы и тени педантизма, угрюмости. Уроки Гоголя нам очень нравились. Они так мало походили на другие. В них не боялись мы ненужной взыскательности... Когда кто-нибудь из нас употреблял какое-нибудь выражение, уже сделавшееся давно стереотипным, он быстро останавливал речь и говорил, усмехаясь: «Кто это научил вас говорить так? Это неправильно: надобно сказать так-то». Но какой тон добродушия слышался во всех его замечаниях!».
Больше того, как признавался один из учеников «он влагал и в свои лекции… какое-то воодушевляющее к добру и к нравственной чистоте влияние».
Другой же студент вспоминал: «Гоголь сошелся с нами хорошо, как с новыми товарищами».
Эта ласковость и ненавязчивость в общении с учениками - в том числе в их критике - имела свои плоды. Писатель Михаил Погодин вспоминал: «Познакомился с Гоголем. Он рассказывал мне много чудес о своем курсе истории в Патриотическом институте. Из его воспитанниц нет ни одной не успевшей».

Без новаторства преподавание теряет смысл
Один из бывших гоголевских учеников писал: «Новаторство было одним из отличительных признаков его характера».
Вот одно из описаний его лекции: «Гоголь овладел совершенно вниманием слушателей. Невозможно было спокойно следить за его мыслью, которая летела и преломлялась, как молния, освещая беспрестанно картину за картиной в этом мраке средневековой истории».
Николай Васильевич и сам это прекрасно понимал. Готовясь к написанию учебника истории, рассказывал Погодину: «Сколько приходит ко мне мыслей теперь! Да каких крупных! полных, свежих! Мне кажется, что сделаю кое-что необщее во всеобщей истории».
Кстати, Гоголь был единственным преподавателем на университетской кафедре истории, который читал свой, авторский курс. Все остальные пользовались чужими конспектами.

Главное - не охладеть
А теперь о плохом. Это уже не столько педагогическое правило от Гоголя, сколько предостережение - не повторять его ошибок. С невиданным энтузиазмом взявшись за преподавание, он довольно быстро охладел к нему. Гоголю стало откровенно скучно. Да и базового исторического образования он не имел - скорее брал оригинальностью и артистизмом.
Историограф университета профессор В. Григорьев признавал: «Гоголь, по незнанию классических древних и новых европейских языков, не обладал даже средствами приобрести надлежащую начитанность, а научные приемы ему были неизвестны».
Он начал прогуливать собственные лекции, часто не появлялся на кафедре неделю, а то и полмесяца. Сказывался больным и даже повязывал себе щеку платком. Конечно, это был всего лишь маскарад.
Ситуация все обострялась. Профессор Александр Никитенко признавался: «Гоголь так дурно читает лекции в университете, что сделался посмешищем для студентов. Начальство боится, чтоб они не выкинули над ним какой-нибудь шалости, обыкновенной в таких случаях, но неприятной по последствиям».
В конце концов Гоголь оставил учительское ремесло и полностью сосредоточился на литературной работе. «Я расплевался с университетом, - резюмировал Николай Васильевич. - Неузнанный взошел я на кафедру и неузнанный схожу с нее».
Для России в целом это, вероятно, было к лучшему.

Алексей Митрофанов
Источник: Педсовет

СПб. Патриотический Институт благородных девиц.
СПб, Васильевский остров, 10 линия, д. 3.
В 1812 году, после вторжения армии Наполеона в Россию, Елизавета Алексеевна, супруга Александра I, — признанная первая красавица Европы, отказавшись от светской жизни, с головой ушла в благотворительность, учредив для «вспомоществования бедным, от войны пострадавшим» женское патриотическое общество. Несмотря на возражения своего венценосного супруга, императрица отказалась получать пенсион в миллион рублей, который полагался ей по статусу, и, оставив себе 200 тысяч, все остальное отдавала на негласные пенсии и пособия нуждающимся. Восхищенные современники оставили немало ее словесных и живописных портретов, которые помогают нам понять, почему Пушкин «Елизавету втайне пел».

Женским Патриотическим обществом в 1813 году было организовано в Санкт-Петербурге училище для осиротевших офицерских дочерей..
Поместить девочку в Патриотический считалось престижно, его воспитанницами были дочери известных людей, хотя преимущество при приеме отдавалось именно сиротам, дочерям героев 1812 года.

Престижным считалось тут и работать. Так словесность и историю в Патриотическом преподавал друг Пушкина, поэт, критик, впоследствии ректор Петербургского университета П.Плетнев.
А весной 1831 года Плетнев вошел в класс в сопровождении нового учителя истории — «бледного, белокурого молодого человека с большим острым носом, быстрыми карими глазами и с порывистыми торопливыми движениями». Это был Николай Гоголь!

«Если бы вы знали, моя бесценная маменька, какие здесь заведения для девиц, — писал 23-летний начинающий писатель домой. — Здесь девицы получают сведения обо всем, что нужно для них, начиная от домашнего хозяйства до знания языков и общения в свете… Занятия мои теперь составляют неизъяснимые для души удовольствия».

Не случайно Патриотический закончили его сестры — Анна и Елизавета. Но сам писатель через четыре года вынужден был попрощаться с институтом. Причина ухода такова: он был, мягко говоря, не пунктуален. Не вовремя выходил из отпуска и не всегда попадал в нужный час на собственные уроки. Администрация долго с этим мирилась, но, в конце концов, не выдержала…

В 1913 году СПб Патриотический ИБД отмечал свое 100-летие...
В 2013 году - 200-летний юбилей...

[Arina]

Пропавшие без вести

5 пропавших без вести писателей XX века: Антуан де Сент-Экзюпери, Амброз Бирс, Леонид Добычин и другие литераторы, чье исчезновение так и осталось загадкой

История Франсуа Вийона, поэта и преступника, широко известна. В 1463 году он был изгнан из Парижа, после чего его следы теряются во тьме Средневековья. Что же с ним стало? Вийона могли убить, он мог заболеть или насмерть замерзнуть в одну из холодных зимних ночей. Ответа нет ни у историков, ни у литературоведов. Но то было XV столетие. В те времена и не такое случалось.

Удивительно, но и в XX веке писатели и поэты также пропадали без вести. ЭКСМО рассказывает о них в своей подборке.



Амброз Бирс
Амброз Бирс внес значительный вклад в развитие жанра американского страшного рассказа. Он во многом продолжил дело, начатое своим великим предшественником — Эдгаром Алланом По, обстоятельства гибели которого до сих пор окутаны завесой тайны.

В конце 1913 года Бирс отправился на юг США, собираясь посетить места своих былых сражений (он был ветераном Гражданской войны, и на тот момент ему шел 71 год). В соседней Мексике в самом разгаре была Революция, и американский писатель изменил свои планы и решил присоединиться к повстанческой армии Панчо Вильи в качестве военного корреспондента. В Мексике его следы как раз и теряются. Предположительно, он погиб в одном из боев или же был расстрелян правительственными войсками (или же самими революционерами). Что с ним стало — доподлинно неизвестно. Как видите, Бирс отчасти повторил судьбу Эдгара Аллана По.


Артюр Краван
Биография племянника Оскара Уайльда, французского поэта и английского подданного Артюра Кравана (родившегося, правда, в Швейцарии) чем-то напоминает биографию Франсуа Вийона. Он также был преступником, скандалистом и балагуром. А также боксером, однажды Краван вызвал на бой чемпиона мира в тяжелом весе Джека Джонсона в Мадриде (правда, был нокаутирован в первом же раунде).

Он много путешествовал (зачастую — по поддельным паспортам). И в конце Первой мировой войны судьба занесла его, как в свое время Амброза Бирса, в Мексику, где он бесследно исчез.



Леонид Добычин
25 марта 1936 года на очередном заседании Ленинградского Союза писателей разгромили в пух и прах произведения выдающегося советского писателя Леонида Добычина. Вовсю шла дискуссия «О борьбе с формализмом и натурализмом». И Добычин попал под горячую руку. Не выдержав давления со стороны «коллег», он покинул собрание до его окончания.
На следующий день с ним по телефону поговорил Каверин. «Мы простились спокойно. Мне и в голову не пришло, что я в последний раз услышал его голос,» — писал он потом. После 26 марта Леонида Добычина больше никто не видел. Он не был арестован, нет. Добычин просто исчез. Вероятнее всего, утопился. Его тело так и не было найдено.
Но, возможно, он уехал из Ленинграда в какой-нибудь глухой край, подальше от травли и террора. Правды мы, скорее всего, так никогда и не узнаем. Леонид Добычин был необычным писателем с необычной судьбой.


Антуан де Сент-Экзюпери
Пожалуй, Антуан де Сент-Экзюпери — это самый известный пропавший писатель XX века. 31 июля 1944 года он отправился с аэродрома Борго на острове Корсика в разведывательный полет, но так и не вернулся. Долгие десятилетия автор «Маленького принца» считался пропавшим без вести.

Но в 1998 году один рыбак обнаружил в море браслет писателя, а спустя пару лет были найдены и обломки его самолета. Обстоятельства гибели Антуана де Сент-Экзюпери до сих пор так и не выяснены. Версий много: его самолет мог быть сбит, или у него мог отказать двигатель, или же писатель сам направил машину в воду. Вопросы все еще остаются. Вдобавок, останки литератора так и не были обнаружены.


Уэлдон Киз
Имя Уэлдона Киза (Weldon Kees) практически неизвестно в России. Он был разносторонней личностью: писатель, музыкант, художник, но, прежде всего, талантливый поэт, чьи произведения оказали сильное влияние на представителей бит-поколения (да и на все последующие тоже). Его стихами восхищался Иосиф Бродский.

Последние годы своей жизни он провел в Калифорнии. 19 июля 1955 года его машина была найдена в пустыне в округе Марин. Сам же Уэлдон Киз пропал без вести. Выдвигались различные гипотезы его исчезновения. Самая популярная — он спрыгнул с моста Золотые Ворота, по другой — сбежал в Мексику, повторив тем самым судьбу Бирса и Кравана.

[Arina]

XX век глазами Джека Лондона –
знаменитого писателя и неизвестного фотографа

Большинство людей при упоминании имени Джека Лондона вспоминает, что он был популярным американским писателем, автором около 50 книг, включая любимейшие с детства «Зов предков» и «Белый клык». Другие, возможно, вспомнят, что он был путешественником и общественным деятелем.

Однако вряд ли кто-либо знает, что Джек Лондон был еще и крайне продуктивным фотографом. За всю жизнь он сделал около 12 тысяч фотографий: пронзительные кадры жизни бездомных в Ист-Энде (восточная часть Лондона), образы русско-японской войны, куда он попал по заданию Hearst Syndicate, портреты аборигенов с островов южной части Тихого океана и снимки разрушений после страшного землетрясения в Сан-Франциско.

До 2010 года большинство фотографий писателя оставались неопубликованными, пока не была издана фотокнига с 200 кадрами. Ее авторами стали Джинн Кемпбелл Ризман (Jeanne Campbell Reesman), Сара Эс. Ходсон (Sara S. Hodson) и Филип Адам (Philip Adam). Вот несколько снимков, которые знакомят нас с Джеком Лондоном – фотографом.

1. 2. 3.
1. Жители печально известного квартала Уайтчепел, где происходили убийства, приписываемые Джеку-потрошителю
2. Мужчины спят на набережной Темзы, Лондон, 1902 год
3. Бездомные женщины спят в саду Спиталфилдс, Лондон, 1902 год

4. 5. 6.
4. После землетрясения, Сан-Франциско, 1906 год
5. Аборигены Нуку-Хива, крупнейшего острова в архипелаге Маркизских островов, 1907 год
6. Пассажиры корабля S.S. Siberia плывут в Японию. 1904 год

Источник: Клуб «Избранное»

[Arina]

Ни одного доброго слова.
Михаил Салтыков-Щедрин о коллегах

«В критике необходимо предельное обнаружение сути резким словом, без никаких смягчений вежливости».
Михаил Салтыков-Щедрин


Несмотря на эзопов язык повестей и романов, который не раз спасал жизнь и свободу одному из самых скандальных русских авторов XIX века, в оценке литературного творчества Салтыков-Щедрин терпеть не мог недомолвок. Резкие высказывания даже в сторону тех писателей, талант которых признавал сам автор, ожесточали против него коллег по цеху и подтверждали репутацию «ругающегося вице-губернатора».

Портал «Культура.рф» собрал цитаты из рецензий Салтыкова-Щедрина — и вынужден признать, что здесь было чем оскорбиться — убедитесь сами.



О Льве Толстом
«Толстой говорит о вселюбии, а у самого 30 тысяч рублей доходу, живет для показу в каморке и шьет себе сапоги, а в передней — лакей в белом галстуке, это, дескать, не я, а жена. А Михайловскому, Скабинечеву и иным есть нечего. Особливо последнему. Обиднее всего, что ни Некрасов, ни Тургенев ни обола Литературному фонду не оставили, а от Толстого и ждать нечего…»

«…Теория Толстого — самосовершенствования для самосовершенствования — есть именно продолжение баловства.

Всего обиднее тут ссылка на народ; народ вовсе не думает о самосовершенствовании — об этом разговаривают Сусляевы, Толстые, Успенские, Достоевские, — а просто верует. <…>

По моему мнению, Толстой не только балуется, но, может быть, и кобенится...»

«И ведь какой хитрый этот Толстой: на прежнюю свою деятельность литературную, как пес на блевотину, смотрит, а деньги за издание этой блевотины берет хорошие».

Об Иване Тургеневе
«Певец патоки с имбирем...»

«Типичный литературный барин и умелый литературный болтунище».

«…Тургенев первый провозгласил идею прекрасной помещицы, ожидающей под кустом прекрасного помещика…»

Об Афанасии Фете
«В семье второстепенных русских поэтов г[осподину] Фету, бесспорно, принадлежит одно из видных мест. Большая половина его стихотворений дышит самою искреннею свежестью, а романсы его распевает чуть ли не вся Россия, благодаря услужливым композиторам, которые, впрочем, всегда выбирали пьески наименее удавшиеся...»

Об Александре Островском
«Вот Островский так счастливец. Только лавры и розы обвивают его чело, а с тех пор, как брат его сделался министром, он и сам стал благообразнее. <…> Квас перестал пить, потому что производит ветра, а к брату царедворцы ездят…»

[Arina]

Малоизвестные факты о Харуки Мураками

Харуки Мураками - самый читаемый японский писатель, родился в древней столице Японии в городе Киото в 1949 году. Его дед был буддийским священником, а отец преподавал в школе японский язык и литературу. Сам будущий писатель учился в университете Васэда по специальности «классическая драма». В 1971 году он связал свою судьбу со своей одноклассницей Йоко, с которой вместе они и сегодня. В 1974 году он открыл свой джаз-бар, а через четыре года на бейсбольном матче понял, что должен написать книгу: «Я просто понял это — и всё».

Первое рабочее место Харуки Мураками - продавец в музыкальном магазине. И это не было случайностью, уж очень он любил классику, рок и джаз. Многие из его романов отражают пристрастия писателя к определенным художникам и мелодиям.

Каждый день писатель встает в четыре часа утра, чтобы начать работать над переводами, которые он делает для разных издателей, или заняться своим романом. Спать Мураками ложится в 9 вечера. «Поддержание такого графика в течение длительного периода - от шести месяцев до года - требует огромного количества умственной и физической энергии. В этом смысле написание большого романа похоже на тренинг по выживанию. Физическая сила столь же необходима, как и художественное вдохновение», - рассказал Мураками о своём графике жизни.

Возможно, некоторые заметили, что во многих книгах Мураками постоянно присутствуют кошки. Кирин - одна из многих кошек, которые жили у него на протяжении всей его жизни. Ее подарил писателю его друг, также писатель Рю Мураками.

С детства Мураками является заядлым читателем. По его личному признанию, на его жизнь и творчество больше всего повлияли следующие романы: «Глубокий сон» Рэймонда Чандлера, упомянутый выше «Великий Гэтсби», «Над пропастью во ржи» Джерома Сэлинджера, «Замок» Франца Кафки и «Братья Карамазовы» Федора Достоевского.

Как сказал сам писатель, «Знаете, если вы богаты, то лучше всего не думать о деньгах. Самое лучшее, что можно купить за деньги, - это свобода и время. Я не знаю, сколько денег получаю в год и понятия не имею, сколько плачу налогов. Более того, я даже не хочу задумываться об этом. Это привилегия быть автором, читаемым во всем мире, и продавать миллионы изданных книг».

С 33 лет он увлекается бегом на дальние дистанции и участвует в марафонах по всему миру. Сегодня, в возрасте 69 лет, Харуки находится в завидной физической форме. Во время бега он часто слушает музыку от Creedence Clearwater Revival, John Mellencamp или The Beach Boys.

В отличие от многих его соотечественников и даже иностранцев, которым нравится японская культура, Мураками не любит аниме и мангу. Он также обычно не читает своих японских коллег.

Ненавидит работать под давлением. «Мне не нравятся крайние сроки, сказал Мураками в интервью The Guardian в 2014 году. - Я закончу работу тогда, когда закончу, а не когда этого требуют от меня». Именно поэтому Харуки Мураками пишет романы только, когда он чувствует вдохновение и готов к этому; а остальное время он тратит на переводы.

Сегодня Харуки Мураками называют феноменом литературы и одним из современных классиков. На его работах выросло целое поколение читателей, восторгающихся историями, полными противоречивых чувств, как в случае с «Норвежским лесом», истории настолько личной и противоречивой, что ее вряд ли когда-либо экранизируют.

Источник: Культурология.Ру

[Natali]

От любви до ненависти: громкие ссоры писателей

Иван Гончаров и Иван Тургенев: плагиат

Не только Лев Толстой, и сам обладавший вздорным характером, умудрился поссориться с Тургеневым. Флегматичный Иван Гончаров, взявший «Записки охотника» в кругосветное путешествие на фрегате «Паллада», также не нашел общего языка с автором сборника.

Скандал 1860 года был, пожалуй, первым в России громким делом о плагиате. Гончаров обвинил Тургенева в том, что последний украл у него идею будущего романа. Дело в том, что Иван Александрович открыл коллеге по перу замысел произведения, которое только собирался написать. Каково же было его удивление, когда в «Дворянском гнезде», а позже и в повести «Накануне» он узнал собственных героев.

После знакомства с историей Лизы Калитиной Гончаров лишь тонко намекнул на заимствования:

«Как в человеке ценю в Вас одну благородную черту: это то радушие и снисходительное, пристальное внимание, с которым Вы выслушиваете сочинения других и, между прочим, недавно выслушали и расхвалили мой ничтожный отрывок все из того же романа, который был Вам рассказан уже давно в программе».

Однако позже автор «Обломова» потребовал удалить некоторые сцены из «Дворянского гнезда». Чашу терпения мнительного Гончарова переполнил выход повести «Накануне». Усмотрев плагиат и тут, он призвал своего друга-соперника к публичному ответу. Члены «третейского суда» — Павел Анненков, Александр Дружинин, Степан Дудышкин и Александр Никитенко — обвинения в плагиате отвергли, но этот эпизод навсегда рассорил двух знаменитых писателей.

Осип Мандельштам и Алексей Толстой: честь женщины

Любовь Осипа и Надежды Мандельштам была предметом зависти и восхищения современников. Оскорбление Надежды Яковлевны приравнивалось к личному оскорблению Мандельштама.

Однажды в дом поэта пришел писатель Сергей Бородин, которому Осип Эмильевич задолжал денег. Самого Мандельштама он не застал и выместил гнев на его жене, все более и более повышая голос. Поэт вернулся в самый разгар ссоры и, надо отдать должное, для начала потребовал, чтобы Бородин покинул их квартиру. Тот отказался, и между двумя уважаемыми людьми завязалась драка. Этот инцидент имел тяжелые для Мандельштама последствия.

В доме Герцена был устроен товарищеский суд над авторами. На «заседании» Мандельштам заявил, что если «судьи» не покарают Бородина, то он будет считать их такими же обидчиками его жены. Судьи, во главе с Алексеем Толстым, не обратили на это внимания и признали виновными обоих. Толстой еще и пошутил, показав тем самым, что считает эпизод незначительным. Но не тут-то было, Мандельштам затаил обиду. Встретив через какое-то время Толстого в бухгалтерии Издательства писателей, он отвесил председателю суда пощечину.

«Мандельштам, увидев Толстого, пошел к нему с протянутой рукой; намерения его были так неясны, что Толстой даже не отстранился. Мандельштам, дотянувшись до него, шлепнул слегка, будто потрепал его, по щеке и произнес в своей патетической манере: «Я наказал палача, выдавшего ордер на избиение моей жены», — вспоминает писательница Елена Тагер.

Толстой, в свою очередь, поклялся убрать Мандельштама с литературного Олимпа, что и сделал. Надежда Яковлевна считала, что именно эта пощечина, а не стихотворение о Сталине послужило началом травли ее мужа.

Эксмо

[Natali]

ТЫСЯЧА И ОДНА КОШКА ЕКАТЕРИНЫ ВИЛЬМОНТ

Я очень люблю животных, но кошки это особая страница в моей жизни.

Я коллекционирую фигурки кошек. Это, вообще, достаточно случайно: мне подарили как-то фигурку кошки. Я поставила на полочку. Потом еще кто-то подарил. Потом я купила. Вот так пошло. А сейчас у меня огромная коллекция и мне со всего мира привозят кошек. И большие, и маленькие. Из самых разных материалов. Я уже их классифицирую. Я меня есть даже кошка с Мальдивских островов, из Мексики, из Японии.

Одна из самых любимых: вязаная кошка, она выразительная и прелестная, ее связала моя читательница с острова Сааремаа. Переслала с моей эстонской подругой.

Мне не было и года, когда родители застали меня лакающей молоко из одного блюдечка с котенком по имени Персик. Негигиенично! И в самом деле, наверное, я именно тогда подхватила бациллу любви к этим чудо-зверькам.

У нас в семье всегда жили кошки. После Персика их было много, всех не упомню, в коммунальной квартире трудно было не выпускать кошек на улицу, и они как-то не задерживались. Помню черного как смоль кота по кличке Николай Гаврилович, в честь Чернышевского.

А когда мне было восемь, я выклянчила у мамы котеночка, которого продавали на Палашевском рынке. Котенок был такой красоты и прелести, что я с громким воплем восторга вбежала в комнату. Котенок испугался и спрятался под тахту. Мама не велела мне лезть за ним, пусть успокоится. Как уж он умудрился выскользнуть, никто не знает, но он бесследно исчез, и лишь через два дня его нашла соседка с первого этажа в палисаднике под ее окном. Беглеца вернули. Он оказался беглянкой, которую в честь меня назвали на английский лад Китти. Она была истинной аристократкой, красавицей и законченной истеричкой. Прожила у нас почти двадцать лет, принося котят регулярно два раза в год. Один из ее детей тоже задержался у нас, носил гордое имя Кукс, был ленивым, нежным и очень обидчивым и ревнивым. Он тоже прожил долгую жизнь, и главным человеком для него была я. Он был уже при смерти, а я должна была вернуться домой через два дня. Он меня дождался и лишь тогда умер.

Последним моим котом был подобранный во дворе двухмесячный котенок, черно-белый, блохастый и очень покладистый. Я, прежде чем вымыть, положила котенка на подоконник и стала выбирать у него блох. С этого момента у нас началась такая любовь! Если у него вдруг появлялась блоха, он с криком бежал за мной и показывал, где у него это гнусное насекомое. А когда я чихала, он мчался ко мне, громко мяукая – говорил «Будь здорова!».

Автор иронической женской прозы и детективов Екатерина Вильмонт живет в двухкомнатной квартире в центре Москвы. Писательница поселилась здесь около 20 лет назад, обменяв на нее свою трешку в одном из соседних домов. Длинный коридор, оборудован зелеными книжными шкафами. Екатерина Вильмонт самостоятельно придумала дизайн и определилась с ярким цветом. Теперь в них хранятся любимые книги писательницы и часть ее коллекции фигурок кошек, которых за последние 20 лет собралось более 800 штук.

Источник

[Natali]

Захар Прилепин стал призером кинофестиваля Tribeca

Впервые российский фильм получил приз на престижном фестивале в Нью-Йорке

26 апреля состоялась церемония награждения победителей 17-го фестиваля Tribeca Film Festival в Нью-Йорке. Фестиваль был основан в 2002 году Робертом Де Ниро, Джейн Розенталь и Крейгом Хаткоффом как реакция кинематографического мира на теракты 11 сентября 2001 года и направлен на становление деловой и социальной активности наиболее пострадавшего Нижнего Манхэттена и, в частности, района Трайбека.

И впервые за всю историю в конкурсе короткометражного фильма фестиваля Best Narrative Short главный приз получил короткометражный фильм "Дежурство" (Phone Duty) российского режиссера дебютанта Ленара Камалова. Сообщение об этом можно прочитать на официальном сайте фестиваля. Фильм "Дежурство" рассказывает историю ополченца ДНР с позывным Кот. Эту роль играет Захар Прилепин. По сюжету Кот получает приказ подежурить на телефоне, но это оказывается не так просто, как кажется с первого взгляда.

"Мне просто не верится, что мы сделали это. Никто не верил, что нас куда-либо возьмут с такой темой, меня отговаривали снимать, отговаривали подаваться на американские фестивали, никто не верил, что будет такой успех. Это очень, очень круто! Огромное спасибо всей команде, особенно нашему оператору Славе Лисневскому, Захару Прилепину и всем актерам. Мы сделали это!" - говорит Ленар Камалов.

Фильм показывает конфликт на Востоке Украины глазами ополченца. Он иллюстрирует трагедию войны и показывает, как она влияет на людей. Фильм также показали на кинофестивале в Хьюстоне WorldFest Houston и на Международном фестивале короткометражного кино в Пусане, Южная Корея.

"Мы рады, что картина, которая так много для нас значит, была замечена и достойно оценена жюри международного кинофестиваля такого уровня. Признаюсь честно, я не была до конца уверена, что мы сможем взять главный приз. Признание фестиваля Tribeca - по-настоящему ценно для нас и мы надеемся, что эта история не оставит зрителя равнодушным. Спасибо всей команде и пожелаем удачи фильму на других фестивалях!" - радуется сопродюсер картины Наталья Фролова - сопродюсер картины.

В числе продюсеров также и сам Ленар Камалов. Кстати, нужно знать, что победитель фестиваля Tribeca автоматически попадает в лонглист премии Oscar, который составляет примерно 250 фильмов. В фильме также снимались: Олег Чернов, Глеб Корнилов, Михаил Сиворин, Юрий Маслак.

Российская газета

[Arina]

Знаменитые писатели-фронтовики

Писатели-фронтовики – это отдельное поколение героических личностей, испытавших на себе тяготы военного и послевоенного периода. Некоторые из них погибли на фронте, другие прожили дольше и умерли, как говорится, не от старости, а от старых ран. 1924 год был ознаменован рождением целого поколения фронтовиков, известных всей стране: Борис Васильев, Виктор Астафьев, Юлия Друнина, Булат Окуджава, Василь Быков. Эти писатели-фронтовики, список которых далеко не полон, с войной столкнулись в момент, когда им только лишь исполнилось по 17 лет.

Борис Васильев
Почти всем мальчишкам и девчонкам 20-х годов не удалось спастись в страшное военное время. Выжило всего лишь 3%, среди которых чудом оказался Борис Васильев.
Он мог погибнуть в 34-м году от тифа, в 41-м в окружении, в 43-м - от минной растяжки. На фронт мальчишка ушел добровольцем, прошел кавалерийскую и пулеметную полковые школы, воевал в воздушно-десантном полку, учился в Военной академии. В послевоенный период работал на Урале испытателем гусеничных и колесных машин. Был демобилизован в звании инженер-капитана в 1954 году; причина демобилизации – желание заниматься литературной деятельностью.
Военной теме автор посвятил такие произведения, как «В списках не значился», «Завтра была война», «Ветеран», «Не стреляйте в белых лебедей». Известным Борис Васильев стал после публикации в 1969 году повести «А зори здесь тихие…», поставленной в 1971 году на сцене театра на Таганке Юрием Любимовым и экранизированной Станиславом Ростоцким в 1972 году. По сценариям писателя было снято приблизительно 20 фильмов, среди которых «Офицеры», «Завтра была война», «Аты-баты, шли солдаты…».


Виктор Астафьев
Виктор Астафьев, как и многие писатели-фронтовики Великой Отечественной войны, в своем творчестве показал войну как великую трагедию, увиденную глазами простого солдата – человека, являющегося основой всей армии; именно ему наказания достаются в изобилии, а награды обходят его стороной. Этот собирательный, наполовину автобиографичный образ фронтовика, живущего одной жизнью с товарищами и приучившегося бесстрашно смотреть смерти в глаза, Астафьев во многом списал с себя и своих фронтовых друзей, противопоставив его приживалам-тыловикам, в большинстве своем обитавших в относительно неопасной прифронтовой зоне на протяжении всей войны. Именно к ним он, как и остальные поэты и писатели-фронтовики ВОВ, испытывал глубочайшее презрение.
Автор таких известных произведений, как «Царь Рыба», «Прокляты и убиты», «Последний поклон» за свою якобы приверженность к Западу и склонность к шовинизму, которую критики усмотрели в его произведениях, на склоне лет был брошен на произвол судьбы государством, за которое воевал, и отправлен умирать в свою родную деревню. Именно такую горькую цену пришлось заплатить Виктору Астафьеву - человеку, который никогда не отказывался от написанного, за желание говорить правду, горькую и печальную. Правду, о которой не молчали в своих произведениях писатели-фронтовики Великой Отечественной войны; они говорили о том, что русский народ, который не только победил, но и потерял многое в себе самом, одновременно с воздействием фашизма испытывал гнетущее влияние советской системы и собственных внутренних сил.


Булат Окуджава
Стихи и песни Булата Окуджавы («Молитва», «Полночный троллейбус», «Веселый барабанщик», «Песенка о солдатских сапогах») знает вся страна; его повести «Будь здоров, школяр», «Свидание с Бонапартом», «Путешествие дилетантов» находятся в ряде лучших произведений русских прозаиков. Известные кинофильмы - «Женя, Женечка и Катюша», «Верность», сценаристом которых он был, посмотрело не одно поколение, равно как и знаменитый «Белорусский вокзал», где он выступал автором песен. В репертуаре знаменитого поэта и певца значится около 200 песен, каждая из которых наполнена собственной историей.
Булат Окуджава, как и остальные писатели-фронтовики (фото можно увидеть выше) являлся ярким символом своего времени; его концерты всегда проходили с аншлагами, несмотря на отсутствие афиш о его выступлениях. Зрители делились впечатлениями и приводили своих друзей и знакомых. Песню «Нам нужна одна победа» из кинофильма «Белорусский вокзал» пела вся страна.
С войной Булат познакомился в семнадцатилетнем возрасте, уйдя после девятого класса на фронт добровольцем. Рядовой, солдат, минометчик, воевавший в основном на Северо-Кавказском фронте, был ранен из самолета противника, а после излечения попал в тяжелую артиллерию Главного командования. Как говорил Булат Окуджава (и с ним соглашались его коллеги – писатели-фронтовики), на войне боялись все, даже те, кто считал себя храбрее остальных.


Василь Быков
Выходец из белорусской крестьянской семьи, Василь Быков ушел на фронт в 18-летнем возрасте и воевал до Победы, пройдя такие страны, как Румыния, Венгрия, Австрия. Был ранен дважды; после демобилизации жил в Белоруссии, в городе Гродно. Главной темой его произведений являлась не сама война (о ней должны писать историки, а не писатели-фронтовики), а возможности человеческого духа, проявляющегося в таких тяжелых условиях. Человек всегда должен оставаться человеком и жить по совести, только в таком случае способен выжить человеческий род.
Особенности прозы Быкова стали поводом для обвинений советских критиков в осквернении советского лада. В прессе была устроена широкая травля, цензура на выход его произведений, их запрещение. По причине такой травли и резкого ухудшения здоровья автор был вынужден покинуть Родину и некоторое время жить в Чехии (стране его симпатий), потом в Финляндии и ФРГ.
Самые известные произведения писателя: «Смерть человека», «Журавлиный крик», «Альпийская баллада», «Круглянский мост», «Мертвым не больно». Как говорил Чингиз Айтматов, Быков был сбережен судьбой для честного и правдивого творчества от имени целого поколения. Некоторые произведения были экранизированы: «Дожить до рассвета», «Третья ракета».


Юлия Друнина
На фронт талантливая девушка Юлия Друнина, как и многие писатели-фронтовики, пошла добровольцем. В 1943 году получила тяжелое ранение, по причине которого была признана инвалидом и комиссована. Затем последовало возвращение на фронт, Юлия воевала в Прибалтике и Псковской области. В 1944 году она вновь была контужена и признана непригодной для дальнейшей службы. С присвоенным званием старшины, орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу» Юлия после войны выпустила стихотворный сборник «В солдатской шинели», посвященный фронтовому времени. Ее приняли в Союз писателей и навсегда зачислили в ряды поэтов-фронтовиков, отнеся к военному поколению.
Наряду с творчеством и выпуском таких сборников, как «Тревога», «Ты рядом», «Мой друг», «Страна – юность», «Окопная звезда», Юлия Друнина активно занималась литературно-общественной работой, была награждена престижными премиями, не раз избиралась членом редколлегий центральных газет и журналов, секретарем правления различных союзов писателей. Несмотря на всеобщее уважение и признание, себя полностью Юлия отдавала поэзии, описывая в стихах роль женщины в войне, ее мужество и терпимость, а также несовместимость животворящего женского начала с убийством и разрушениями.

Автор: Юлия Изотова

Источник: FB.ru.

[Natali]

Ученые расшифровали две секретные страницы
из дневника Анны Франк

Заклеенные страницы дневника Анны Франк фотографируют для обработки.
15 мая 2018 года

В 2016 году, во время плановой проверки состояния дневника, исследователи решили использовать новые технологии и попробовать рассмотреть текст, спрятанный под слоем клейкой бумаги.

Для этого страницы сфотографировали, подсветив сзади, а затем изображение обработали на компьютере. Вся работа заняла два года.

Сотрудники дома-музея Анны Франк в Амстердаме объявили, что смогли узнать содержание двух страниц дневника девочки, которое оставалось тайной около 70 лет. Эти страницы сама Анна заклеила плотной коричневой гуммированной бумагой, отклеить которую было невозможно, не испортив дневник.

Еврейская девочка Анна Франк завела дневник 12 июня 1942 года, в день своего 13-летия, и вела его на протяжении двух лет — пока ее семья скрывалась в убежище, оборудованном в задней части дома на набережной Амстердама. 4 августа 1944 года Франк с семьей арестовали и отправили в концентрационный лагерь Вестерборк, а затем в Освенцим. Осенью того же года Анну и ее старшую сестру Марго перевели в лагерь Берген-Бельзен, и там они умерли. Единственным выжившим родственником Анны Франк был ее отец; в 1947 году он опубликовал сохранившийся дневник дочери. Впоследствии книгу перевели на более чем 60 языков, она стала бестселлером. Это не просто одно из самых известных свидетельств о Холокосте, но и история преодоления: обычный подросток описывает свои повседневные радости и переживания, живя взаперти — и строя планы на будущее, хотя читатель знает, что совсем скоро героиня умрет.

Ученые смогли «увидеть» весь ранее неизвестный текст: оказалось, что на скрытых страницах дневника Анна Франк размышляла о сексе, а также пересказывала шутки, услышанные ей от взрослых. «Я использую эту испорченную страницу, чтобы записать „неприличные“ шутки», — говорится в дневнике. Всего на страницах, заклеенных гуммированной бумагой, она написала четыре шутки и 33 строчки о сексуальном образовании и проституции. Еще пять фраз были ей зачеркнуты.

Записи датированы 28 сентября 1942 года; к этому моменту Анна Франк и ее семья уже два месяца скрывались от нацистов. В тот день рабочие ремонтировали туалет под комнатой, где пряталась семья Анны Франк, и девочке и ее близким нужно было вести себя очень тихо. Весь день Анна писала: обращалась к своим воображаемым друзьям, подписывала фотографии и письма, которые она вложила в дневник, составила список 12 признаков красоты — и отметила, насколько им соответствовала. Как пишут исследователи, «в тот день Анна пристально изучала себя, свою сексуальность и мир вокруг».

«Все мужчины, если они нормальные, ходят к женщинам»
Анна Франк писала о сексе, отвечая на вопросы, которые задавал ей воображаемый собеседник: о половом акте, менструации и контрацепции. Как заметил один из историков, работавших над реконструкцией текста, «она заводит разговор с воображаемым человеком и ему рассказывает про секс. Так она создает литературное пространство — в нем можно писать на тему, которая, вероятно, вызывает у нее неловкость».

Половой акт Анна Франк описывает как «ритмичные движения» и добавляет: «мужчины считают эти действия очень приятными и страстно желают их. Женщины тоже, но меньше». Впрочем, девочка отмечает, что женщины могут заниматься сексом для удовольствия — и тогда используют контрацепцию.

Анна описывает и первую менструацию — которая, по ее словам, начинается около 14 лет. По мнению девочки, это «знак, что женщина созрела для отношений с мужчиной, но, разумеется, этого нельзя делать, пока не выйдешь замуж». Она также пишет, что мужчины могут получать секс за деньги: «Все мужчины, если они нормальные, ходят к женщинам. Такие женщины обращаются к ним на улицах, и они уходят вместе. В Париже для этого есть большие дома. Папа там был». Кроме этого Анна Франк намекает на то, что ее дядя Уолтер — гей.

В одной из записанных ей «неприличных шуток» говорится, что «все женщины из Вермахта приезжают в Нидерланды, чтобы солдатам было на чем спать». Другая описывает тяготы брака: «У одного мужчины была очень уродливая жена, и он не хотел с ней вступать в отношения, — пишет Анна Франк. — Однажды вечером он пришел домой и застал в постели жены своего друга. „Ему хочется, а мне приходится!“, — воскликнул мужчина».

«Анна Франк обезоруживающе пишет о сексуальности, — говорит директор дома-музея Анны Франк Рональд Леопольд. — Как любой подросток, она испытывает любопытство к этой теме». Он заметил, что Анна Франк писала о сексе и в других местах дневника, которые не стала прятать. По его мнению, ценность обнаруженного текста не в его содержании, а в том, что эти страницы дают более глубокое представление о становлении Франк как писательницы.

Meduza

[Natali]

Мамонов сыграет Шаламова

В категории "Дебюты" на защите проектов в министерстве культуры представили будущий фильм "Сентенция", который расскажет о последних днях жизни Варлама Шаламова.

Писатель умер в январе 1982 года, всеми забытый. Немногие знают, как именно он окончил свою жизнь - об этом рассказали создатели картины, поясняя свой мотив снять это кино. Режиссер и автор сценария фильма "Сентенция" Дмитрий Рудаков - совсем молодой человек. "Когда я увидел фотографии Шаламова в доме престарелых, понял, что это нужно сделать. О нем нет фильмов", - рассказал он.

А до этого поделился следующим: "Ощущение, что нужно снять кино, родилось во мне после прочтения рассказа Варлама Шаламова "Сентенция". Он о том, что в тайге на лесоповале, если человек закроет глаза, он умирает. И его герою пришло в голову слово "сентенция", и, пытаясь вспомнить его смысл, он выжил".

Сценарий писался под определенных артистов. Варлама Шаламова должен сыграть Петр Мамонов. "Еще хочу вернуть на экран таких актеров, как Станислав Любшин и Владимир Этуш. Все актеры будут выступать в необычном для них качестве", - рассказал режиссер.

Фильм будет черно-белый, снят на пленку. Это необходимо авторам для того, чтобы современные кадры сочетались с кадрами хроники.

У проекта есть перекрестная линия со знаменитой пьесой Сэмюэля Беккета "В ожидании Годо". В целом же фильм построил в форме "матрешки-триптиха" - в центре которого история Варлама Шаламова. На вопрос экспертов о том, какой оператор будет снимать такой сложный фильм, режиссер ответил так: "Идут переговоры с Алексеем Родионовым. Мне необходимо чтобы человек знал время, умел работать с пленкой и не боялся экспериментировать".

Текст: Сусанна АльперинаРоссийская газета

[Natali]

Харуки Мураками станет ведущим музыкальной радиопередачи

Писатель будет знакомить слушателей передачи со своими любимыми композициями
Японский писатель Харуки Мураками станет ведущим музыкальной радиопередачи, в которой предложит слушателям познакомиться со своими любимыми песнями и мелодиями. Об этом ТАСС сообщили во вторник в пресс-службе компании Tokyo FM, где с 5 августа будет выходить авторская программа RUN&SONGS.

"Господин Мураками известен своим увлечением бегом, он не раз принимал участие в марафонах, - сообщил представитель радиокомпании. - В ходе своей передачи он будет ставить песни и мелодии, которые сам слушает во время пробежки. Господин Мураками с юности увлекается джазом, однако мы ничего не можем сказать по поводу жанра композиций, которые он будет предлагать слушателям".

Новость об авторской радиопередаче писателя вызвала ажиотаж, так как Мураками известен тем, что практически не дает интервью под запись. Сейчас Tokyo FM на специальном сайте ведет сбор вопросов, которые слушатели хотели бы ему задать.

Сам писатель в комментарии для прессы сообщил, что намерен по возможности выносить на программу не слишком известные мелодии.

Произведения Харуки Мураками переведены более чем на 40 языков. Российскому читателю известны его романы "Охота на овец", "Норвежский лес", "Хроники заводной птицы", "Кафка на пляже", "1Q84". Писатель неоднократно номинировался на Нобелевскую премию по литературе.

[Arina]

«Нужен гол!»:
Мандельштам, Бродский и другие великие русские поэты о футболе

Поэзия и футбол идут рука об руку без малого 400 лет: в мир большой литературы его ввёл сам Шекспир, употребивший это слово в «Комедии ошибок» и «Короле Лире». В преддверии очередного мундиаля FURFUR вспомним лучшие русские стихи о главном виде спорта.


Осип Мандельштам
«Второй футбол», 1913
Мандельштам любил называть свои произведения просто: например, «Четвёртая проза» — не что иное, как четвёртый опыт автора «Камня» в эпическом жанре. Вот и «Второй футбол», не входящий в сборники и печатающийся отдельно, — своеобразный сиквел «Футбола» обыкновенного. Стихотворение-предшественник — типичный для Мандельштама пример экономной и в то же время чрезвычайно насыщенной поэзии-как-ребуса, разгадывать которую — труд и наслаждение: поди пойми, при чём тут Юдифь и Олоферн. «Второй футбол» очищен от ветхозаветных аллюзий и потому предельно ясен: эти 20 строк — элегическая зарисовка из жизни учеников закрытой военной школы, томящихся «в силках науки и забавы» — конечно же, по лучшей на свете игре с мячом.

Чуть-чуть неловки, мешковаты —
Как подобает в их лета, —
Кто мяч толкает угловатый,
Кто охраняет ворота...


Владимир Набоков
Football, 1920
Набоков-писатель неотделим от Набокова-спортсмена: в университете он недурно стоял на раме, защищая ворота команды Тринити-колледжа, а в нищие берлинские годы зарабатывал уроками тенниса — как сказано в «Даре», «распродавал излишек барского воспитания». Голкипер «в фуфайке белой», который днём демонстрирует чудеса ловкости, а по ночам «творит, неторопливый, созвучья для иных веков», — идеальный герой его художественного мира: таков, в частности, Мартын Эдельвейс из зрелого романа «Подвиг». Впрочем, Набоков стал перерабатывать свои футбольные впечатления в первоклассную литературу ещё в Кембридже: именно в Football впервые в его творчестве появилась фигура вратаря-эмигранта, мечтающего очаровать безымянную девушку умопомрачительными сэйвами.


Отрадная игра! Широкая поляна,
пестрят рубашки; мяч живой
то мечется в ногах, как молния кривая,
то — выстрела звучней — взвивается, и вот
подпрыгиваю я, с размаху прерывая
его стремительный полёт.


Николай Заболоцкий
«Футбол», 1926
Если Николай Заболоцкий и не принадлежит к числу гениальных русских поэтов XX века, то исключительно ввиду ошеломительного богатства отечественной литературы: в любой другой стране человека с сопоставимым даром непременно носили бы на руках. Впрочем, сборник «Столбцы» высоко ставят и на родине: интонационное и стилистическое разнообразие его длинных, с хорошим внутренним темпом, стихотворений продолжает завораживать самого искушённого читателя. «Футбол» — визитная карточка Заболоцкого: во многом из этого почти фантасмагорического описания игрового процесса выросла одна из самых известных сцен советской прозы — матч сборных СССР и Германии в «Зависти» Олеши.



Свалились в кучу беки,
Опухшие от сквозняка,
Но к ним через моря и реки,
Просторы, площади, снега,
Расправив пышные доспехи
И накренясь в меридиан,
Несётся шар.



Андрей Вознесенский
«Футбольное», 1962
Помимо собственно литературных достоинств (Вознесенский лучше других известных шестидесятников ладил с неполным рифмами, ассонансами и аллитерациями) юмористическое стихотворение «Футбольное» ценно и вот в каком отношении: оно даёт довольно точное представление о том, как на ту же тему мог бы высказаться поздний Маяковский — увы, предпочитавший бильярд и карты игровым видам спорта. Сюжет произведения прост: сломя голову носящийся про бровке левый вингер (условный Гарет Бейл времён «Тоттенхэма») лупил и шпарил, наводя ужас на оборону противника, но в самый ответственный момент вонзил мяч в собственные ворота — к ужасу собравшихся зрителей и собственному глубокому удовлетворению.



Не сбываются мечты,
с ног срезаются мячи.
И под краном
ты повинный чубчик мочишь,
ты горюешь
и бормочешь:
«А ударчик — самый сок,
прямо в верхний уголок!»


Владимир Высоцкий
«Вратарь», 1971
Легендарный советский голкипер Лев Яшин — частый адресат советской поэзии и один из главных любимцев поп-культуры 1960-х: тягаться с ним мог разве что Юрий Гагарин. В 1971 году чемпион Европы, обладатель «Золотого мяча» и просто величайший вратарь ХХ века решил завершить карьеру: по такому случаю московское «Динамо» при содействии ФИФА организовало прощальный матч — с участием Эйсебио, Герда Мюллера, Бобби Чарльтона и других звёзд европейского футбола. Стихотворение Высоцкого приурочено к тому же событию: лирический герой «Вратаря» — сам Яшин, который своей блистательной игрой не позволяет репортёру запечатлеть эффектный гол, но в конце концов из жалости пропускает лениво пущенный мяч.



Мяч в моих руках — с ума трибуны сходят, —
Хоть «десятый» его ловко завернул.
У меня давно такие не проходят!..
Только сзади кто-то тихо вдруг вздохнул.


Иосиф Бродский
«Развивая Платона», 1976
Человека, сочинившего «Набережную неисцелимых», невозможно вообразить на трибунах стадиона имени Кирова: для такой горячей формы досуга он слишком любил мрамор и гипс — иными словами, застывшие формы бытия. «Развивая Платона» — типичный текст «ледяного Бродского» времён «Урании», пишущего письма римским друзьям — с современниками автору «Конца прекрасной эпохи» и «Осеннего крика ястреба» было решительно не о чем разговаривать. Как ни странно, именно он подарил поколению, выросшему на заповеди «три корнера — пенальти», афоризм, за который представители других субкультур не пожалели бы самого дорогого. В общем, футбольные фанаты со всего мира могут заручиться поддержкой великого сноба.



Я бы вплетал свой голос в общий звериный вой
там, где нога продолжает начатое головой.
Изо всех законов, изданных Хаммурапи,
самые главные — пенальти и угловой.


Евгений Евтушенко
«Эдуард Стрельцов», 2004
Евгений Евтушенко любит вспоминать, что его дебют «Мои университеты» был опубликован в «Советском спорте»: в этом стихотворении, среди прочего, содержится замечательная формула «я учился прорыву/разбойного русского слова/ не у профессоров, /а у взмокшего Севы Боброва» — так в литературе впервые прозвучало имя уникального спортсмена, на высшем уровне игравшего и в футбол, и в хоккей. Полвека спустя Евтушенко — живой классик, регулярно мелькающий в списках кандидатов на Нобелевскую премию, — сочинил оду бомбардиру, с 16-ти лет гонявшему за «Торпедо». Его потенциально грандиозную карьеру искалечил произвол властей: в 1958 году Стрельцов был несправедливо обвинён в изнасиловании и провёл пять лет за решёткой.


Но было нечто в нём бесспорное —
талант без края и конца.
Его — и лагерником — в сборную
во сне включали все сердца.

Источник: ежедн. молодеж. журн. "FURFUR".

[Arina]

Литературные голы от Ярослава Гашека и Лазаря Лагина

Товарищеский гол
Гашек! Мы встречаем неистового Гашека с его «Товарищеским матчем между „Тиллингеном” и „Гохштадтом”» («Руде право», 10.07.1921).

Ярослав Гашек был болельщиком. Как, собственно, и большая часть его соотечественников; в двадцатые годы прошлого века чешский футбол был феноменом, удивлением, национальным чудом — пражское дерби называли одним из мощнейших в Европе; команды-антагонисты «Спарта» и «Славия» соперничали друг с другом с неумолимым энтузиазмом.

В чем было их различие? В том-то и дело, что различия не было никакого. Позднее, после Второй мировой войны, начали писать, что «Спарта» — команда народная, в то время как «Славию» поддерживает интеллигенция. Но сначала-то обе команды появились в одном пражском районе Винограды; ни религиозных, ни национальных, ни социальных различий между командами и сообществами болельщиков не было. Это и было самым нестерпимым.

И Гашек, сидя в пражском кафе, пишет после одной из футбольных схваток свою юмореску (если только это можно назвать юмореской) — о товарищеском матче между командами двух маленьких баварских городков. Футболом балуются гохштадтцы и тиллингенцы, имеющие долгую (еще со средних веков) историю противостояния.

Гашек пользуется излюбленным своим приемом — доводит всякую идею до логического конца, до клинического абсурда и переворачивает основное понятие: если матч товарищеский, в живых не останется никого. «Гохштадтцы защищались отчаянно, и в общей свалке им удалось повесить капитана тиллингенцев на перекладине ворот гохштадтцев. Полуцентр тиллингенцев загрыз обоих беков Гохштадта и в свою очередь был убит форвардом противника».

Можно было бы сказать, что Гашек отыгрывает ослепительную свирепость той стихии, из которой футбол вырос и которую собой подменил, но, боюсь, он писал о будущем. В двадцать первом году Гашек только вернулся из России, которую от Киева до Иркутска прошел в Гражданской войне. Он знал, что нет более страшного врага, чем ближайший сосед. Он закончил свой текст: «Когда я после этого вспоминаю о матче „Славия” — „Спарта”, мне становится ясно, что футбол у нас еще пеленках».

«Форварды Гохштадта возбуждали всеобщее удивление; они гнались за мячом так же быстро, как их предки за убегавшими тиллингенцами. Мяч в ворота противника они забивали с такой же непреодолимой силой, как тараны их предков когда-то разбивали ворота города Тиллингена.

Сыгранность и спаянность всей команды гохштадцев, полубеков, полуцентра и крыльев преодолевала живую преграду тел, закрывавшую путь к неприятельским воротам. Однажды даже вышло так, что вместе с мячом они вбили в ворота противника своего собственного бека.

Удары их были чудовищны. Мяч, который они вбили в ворота враждебной команды, свалил голкипера, пробил сетку, оторвал ухо одному зрителю, убил собаку, игравшую недалеко за полем, и сбил с ног шедшего там прохожего».

Читать Ярослав Гашек. Футбольный матч

Бессмысленный гол
Но вот на газоне появляется Лазарь Лагин («Старик Хоттабыч», 1940), один из самых причудливых и недооцененных игроков.

О всяком популярном предмете всегда найдется пара-тройка расхожих суждений: о футболе часто говорят как об игре, которая на отстраненный взгляд кажется нелепой — «двадцать мужчин, бегающих за одним мячиком». И вот же появляется в лагинской книжке этот наблюдатель с мороза, просидевший все Новое время в бутылке, — старик Хоттабыч. Он делает доброе дело — на поле валятся двадцать два мяча. И смысла в происходящем больше нет, что печальным образом ставит под сомнение ценность одного из главных заклинаний шестидесятых годов — этого времени надежды: «Счастье для всех. И пусть никто не уйдет обиженным». Дальше неловкий волшебник начинает подыгрывать полюбившейся команде: поднимать или опускать штангу ворот и направлять мячи в свободные углы, чем совершенно обесценивает победу. Эта сказочная сцена романа антисказочна: она уничтожает ( или, по крайней мере, усложняет) всякую мечту о чуде. Трудно быть волшебником.

У Лагина футбол становится метафорой жизненного порядка, а Хоттабыч — неудачливым прогрессором.

«Шайбовцы, ловко обводя защиту, стремительно приближались к воротам „Зубила”. Бац! Второй гол за три минуты! Причем оба раза не по вине вратаря „Зубила”. Вратарь дрался как лев. Но что он мог поделать? В момент удара по воротам их верхняя планка сама по себе приподнялась ровно настолько, чтобы мяч пролетел, чуть задев кончики его пальцев. Кому сказать об этом? Кто поверит? Вратарю стало грустно и страшно, как маленькому мальчику, попавшему ночью в дремучий лес».

Читать: Лазарь Лагин. Старик Хоттабыч

Источник: Горький Медиа

[Natali]

Писатели и поэты говорят о футболе

В дни чемпионата мира по футболу – 2018 только и разговоров, что об этой игре. Сегодня слово берут писатели, и далеко не все из них – футбольные фанаты.

Ю Несбё, Борис Акунин, Сергей Лукьяненко, Евгений Водолазкин, а также Набоков, Высоцкий, Бродский, Толкин и насмешник Оскар Уайльд – у каждого из них есть своё мнение о любимой игре миллионов.

Казалось бы, авторы популярных книг должны любить то же, что и народ – в этом секрет их массового успеха. Ан нет! Борис Акунин и Сергей Лукьяненко относятся к любимой игре миллионов с большим скепсисом. Зато слывущие снобами и эстетами Владимир Набоков и Иосиф Бродский сказали немало хороших слов о футболе. Более того: многие писатели сами охотно выходят на поле, как, например, Евгений Водолазкин. А некоторые из них едва не стали профессиональными футболистами – подобно Ю Несбё, Артуру Конан Дойлу и Альберу Камю. Итак, вот что говорят литераторы о самой обсуждаемой игре этих дней.


Борис Акунин: игра «футбол» оказалась ужасной дрянью

Борис Акунин на фанатов футбола смотрит с недоумением. Два года назад писатель высказался об игре так:

«БЛАЖЕННЫ ПЛАЧУЩИЕ, ЯКО ТИИ УТЕШАТСЯ
Я совершенно равнодушен к футболу. Делать из беготни с мячом Большое Государственное Дело всегда считал злонамеренным идиотизмом.
Но волна горя и самобичевания, захлестнувшая френд-ленту, ранит моё сердце.
Не разделяю, но сочувствую. И хочу сказать вам, братья и сестры, слово тихое, проникновенное. Успокойтесь и смиритесь. Россия никогда не будет великой футбольной державой. Как и Швеция, Норвегия, Финляндия или Канада. По той простой причине, что в северных странах мальчишки могут гонять мяч во дворе только полгода – в два раза меньше, чем в странах бесснежных.
Не болейте за футбол. Это мазохизм. Если очень уж хочется национально гордиться ерундой, переживайте за хоккей. Тут у наших мальчишек железное преимущество перед Уэльсом, не говоря уж о Бразилии с Италией».

Свою нелюбовь к футболу Акунин передал и Фандорину. Вот цитата из «Чаепития в Бристоле»:
«Игра "футбол", о которой Фандорин столько слышал от знакомых британцев, оказалась ужасной дрянью. <…> На самом деле беглого московского чиновника расстроило не состязание, а чувство абсолютного, глухого одиночества, охватившее его среди этого многолюдного скопища».


Ю Несбё: если игра и мечта чего-то стоят, значит, футбол важен

В юности Ю занимался футболом и одно время даже помышлял о карьере профессионального футболиста. В 17 лет Несбё уже играл за сборную города. Но во время очередной тренировки Ю серьёзно повредил коленные связки. Врачи сказали, что о карьере футболиста можно забыть. Однако любовь к футболу по-прежнему живёт в его сердце. Несбё даже записал монолог, воспевающий эту игру. Вот что он говорит:

«Важен ли футбол? Если игра и мечта чего-то стоят, значит, футбол важен. Если красота момента имеет ценность, значит, футбол важен. И если важно, что есть что-то, объединяющее людей во всём мире и доступное каждому, то футбол – важен. Потому что футбол принадлежит каждому. Мечта о фуболе объединила и бедного мальчишку из Бразилии, прославившегося под именем Пеле, и сына богача Мартина Андресена. Футбол доступен и девчонке-подростку, живущей по соседству, и мальчишке с другого конца земли, о котором мы ещё не слышали».


Сергей Лукьяненко: специалисты по пинанию ногой мячика за пару лимонов баксов в год

Писатель Сергей Лукьяненко относится к помешательству на футболе с иронией. Вот что он написал 11 июня 2018 года об ажиотаже вокруг игры сборной России на чемпионате мира:

«Послушал немного, как по ТВ говорят о футболе. Обратил внимание, что нашу сборную заранее индульгируют. Мол, трудно ребятам играть. Легко критиковать, сидя на диване. Соперники сложные.

Я теперь тоже так буду говорить.
Знаете, как трудно писать? Вот вы написали-издали десяток книг, чтобы критиковать? А вот после Достоевского, Гюго, Хемингуэя – знаете как тяжело писать?
Вот так-то!
И кино тоже. Снимите пару фантастических фильмов. Потом критикуйте.
И вообще.
Все должны входить в положение всех. Врачам трудно, учителям трудно, сантехникам тоже нелегко.
Или нет?
Или только специалисты по пинанию ногой мячика за пару лимонов баксов в год заслуживают понимания?
Не совсем разобрался в этом вопросе. Но на всякий случай решил жалеть и понимать всех. От вас жду того же».


Артур Конан Дойл: играть как профи

Артур Конан Дойл был поклонником футбола и играл на позиции голкипера «Портсмута» под псевдонимом Ас Смит. Его сильной стороной как игрока была наблюдательность. Более того, Дойл сам организовал эту футбольную команду.

Будучи третьекурсником, он отправился в семимесячное плавание по арктическим водам фельдшером судна «Надежда». Там он познакомился с футбольным мячом, который был главной радостью для работавших в чудовищных условиях китобоев. В 1880-м корабль причалил в Портсмуте. Одичавшие мужики отправились навёрстывать упущенное в ближайший паб. Во время пьянки Артур, решивший осесть на новом месте, и предложил друзьям организовать футбольную команду, которая представляла бы город на внешних соревнованиях. Так на свет появился Portsmouth Association Football Club. Через десять лет на его базе образуется тот самый профессиональный «Портсмут», который известен сегодня. Когда команда переходила на профессиональные рельсы, Дойл покинул клуб – из-за лишнего веса он чувствовал себя балластом. И увлёкся крикетом.

Владимир Набоков: отрадная игра!

Владимир Набоков был умелым вратарём. До эмиграции он активно участвовал в жизни футбольного клуба гимназии. Позднее защищал ворота Тринити-колледжа в Кембридже, играл за эмигрантскую команду Unitas в Берлине. Уже в США автор «Лолиты» написал рассказ «Другие берега», повествующий о юношеском увлечении. Отдельное место в нём занимает упоминание учителя-социалиста, критиковавшего футбол за неравенство. Дескать, пока «барчук» Набоков прохлаждается в воротах, его коллеги-«пролетарии» вынуждены носиться за мячом по полю.

Тема футбола затрагивается и в романе «Подвиг», его главный герой тоже вратарь, как и Набоков. Он стремится произвести впечатление на девушку своей доблестью на футбольном поле и гордится, что «сохранил девственность своих ворот до конца игры».

«В большей мере, чем хранителем футбольных ворот, я был хранителем тайны, – вспоминал Набоков о кембриджских временах. – Сложив руки на груди и прислонясь к левой штанге, я позволял себе роскошь закрыть глаза и в таком положении слушал плотный стук сердца, и ощущал слепую морось на лице, и слышал разорванные звуки ещё далёкой игры, и думал о себе как о сказочном экзотическом существе, переодетом английским футболистом и сочиняющим стихи. <…> Не удивительно, что товарищи мои по команде не очень меня жаловали».

Набоков писал: «В России <…> доблестное искусство вратаря искони окружено ореолом особого романтизма. За независимым, одиноким, бесстрастным, знаменитым голкипером тянутся по улице зачарованные мальчишки. Как предмет трепетного поклонения, он соперничает с матадором и воздушным асом. Он одинокий орёл, он человек-загадка, он последний защитник».

Есть у Набокова и стихотворение, посвящённое народной игре.

Football
Отрадная игра! Широкая поляна,
пестрят рубашки; мяч живой
то мечется в ногах, как молния кривая,
то – выстрела звучней – взвивается, и вот
подпрыгиваю я, с размаху прерывая
его стремительный полёт.


Евгений Водолазкин: человек, всё своё детство мечтавший о кожаном мяче

Евгений Водолазкин футбол откровенно любит, сам выходит на поле и пишет об игре в сборнике «Игра народная»:

«...в Мюнхене в начале 1990-х мы с семьёй жили в университетском богословском коллегиуме. По вечерам студенты, аспиранты и даже профессора-богословы играли в футбол. В духе западной политкорректности, игравшие были обоего пола. Подчёркиваю это особо, поскольку отношения между полами тесно переплелись тогда с футболом.
Во время одной из игр я резко пошёл на мяч – так резко, как может это делать только человек, всё своё детство мечтавший о кожаном мяче. Мне противостояла девушка по имени Мириам, которая в последний момент убрала от мяча ногу. Наша отечественная футбольная школа не предусматривает таких манёвров: когда двое борются за мяч, оба отыгрывают эпизод до конца.
Не знаю, зачем девушка убирала ногу. Вероятно, тяга её к мячу была несравнима с моей. А может, вид мой был таков, что ногу она предпочла убрать. Дело кончилось тем, что вся сила, вложенная в удар по мячу, пришлась на ногу Мириам. Результатом оказалась – до сих пор не могу вспоминать это без трепета – её раздробленная ступня. Скорая помощь, мы, несущие Мириам на носилках, больница.

Через неделю происходит следующее. Мы играем в том же составе (уже, естественно, без Мириам). Передо мной оказывается богослов Клаус, который в точности повторяет её ошибочное движение. Через секунду Клаус лежит на поле с раздробленной ступнёй. Дальше всё происходит, как в повторяющемся кошмарном сне: скорая помощь, носилки, больница – та, в которой уже лежит Мириам. Я в отчаянии.
Моя жена, уподобившись Олимпийскому комитету, налагает запрет на моё участие в немецком футболе, и я с этим соглашаюсь. Мы оба боимся, что мои футбольные выступления выставят нашу страну в невыгодном свете.
Самое удивительное в этой истории, что это правда. В больнице Клаус смотрит на Мириам с новым вниманием, у них завязываются отношения (благо характер травм этому не препятствует). По выходе из больницы выясняется, что, в отличие от Клауса, Мириам не только поставлена на ноги, но и беременна. Через девять месяцев у пары богословов рождается дочь София. Как поёт Борис Гребенщиков, нога судьбы – притом левая, потому что я левша».


Александр Генис: мне футбол кажется искусством

Александр Генис в книге «Игра народная» пишет:

«Как всё великое, футбол слишком прост, чтобы его можно было объяснить. Поэтому многие путают его с религией или с жизнью… Но мне футбол кажется искусством.
Вопиющая простота правил говорит о непреодолимом совершенстве этой игры. Как в сексе или шахматах, тут ничего нельзя изобрести или, тем более, улучшить.
Однако простота ещё не значит нетребовательность. Футбол признаёт только полное самозабвение. Он не позволяет от себя отвлекаться. Он напрочь исключает тебя из жизни, за что ты ему и благодарен.
Футбол непредсказуем и тем прекрасен. В отличие от тех достижений, что определяются метрами и секундами, футбол лишён меры и последовательности. Гол может быть продолжением игры, но может и перечеркнуть всё, ею созданное. Несправедливый, как жизнь, футбол и логичен не больше, чем она. Проигрывают те, кто знает, как играть. Выигрывают те, кто об этом забыл.

ReadRate